Золотой храм - самое интересное в блогах

K_Arian Суббота, 05 Ноября 2011 г. 21:53 (ссылка) Когда ближе к вечеру уснул в третий раз, приснилось следующее:
Золотой храм стоял ровно в середине небольшого водоема. Была ночь. В воде отражались звезды, и красные, замысловатые фонарики, развешанные на ветках деревьев и кустов росших на берегу. Было пугающе тихо. Я кидал в воду мелкие камни, но она оставалась спокойной, словно просто проглатывала их. Никакой ряби.
В этом сне я был ловцом духов, и пришел сюда по наводке местных жителей, из деревушки неподалеку. Их беспокоили звуки флейты, доносящиеся по ночам из храма. Ко всему прочему, они жаловались, что некоторые из деревенских поклоняются играющему на флейте духу и создали что-то вроде секты. Но люди эти сохраняют инкогнито, и вычислить их сложно.
Я пошел по узкому деревянному мостику прямо к храму. У порога нашел длинную черную флейту и взял на ней несколько нот. Вода в озере тут же пошла рябью. По берегам возникли темные, похожие на человеческие, фигуры и почти бесшумно нырнули в воду.
Представив, как они извиваются под водой, приближаясь ко мне, я порядком струхнул, и, отложив флейту, стал шарить руками по стене храма, в поисках входа внутрь. Не замеченная ранее, деревянная панель передо мной резко отъехала в сторону, и чьи то бледные тонкие руки втянули меня внутрь храма.
Середину сна я почти не помню, но она была крайне...странна. Я прятался, убегал по коридорам со множеством комнат, или наоборот метался по просторным залам. Меня преследовали, ловили, пытали, загадывали загадки, заставляли играть в непонятны игры, и т д…я видел множество разномастных духов. Прямо чертовы купальни «Абурая», только Юбабы не хватало со Тцзынибой.
Последнее что я помню, это просторный зал, в котором на полу сидело несколько десятков людей. Мой страх пропал. Я был полностью умиротворен и чувствовал себя так, словно искал это место всю свою жизнь, и ,наконец то, нашел его. Между сидящими на полу зрителями, по одному или небольшими группами ходили люди( духи?) в масках. Они сновали по залу, читали стихи и прозу, разыгрывали миниатюры или просто беседовали то с одним, то с другим.
Я понял что не слышу их, и только тогда почувствовал, что кто-то плотно зажимает мне уши. Сзади сидел Д. Он высвободил мою голову ровно на столько, чтобы я слышал его, и сказал «Ты ведь уже понял, что все, что произошло с тобой в храме, до этого момента, было лишь испытанием, пройдя которое ты получил право находиться здесь?». Я ответил, что понимаю это, и спросил, давно ли тут сам Д. и зачем он затыкает мне уши. «Я знал об этом месте давно, но сам попал сюда лишь пару столетий назад». Затем он кивнул в сторону «масок» и сказал последнее, что я вообще помню из этого сна « Тебе пока что не стоит слушать. Их слова могут свести тебя с ума . Еще слишком рано»
Екатерина_Гниденко Среда, 18 Августа 2011 г. 00:38 (ссылка) По мере того как свидание с пока еще неведомым мне Храмом приближалось, я испытывал все больше колебаний и сомнений. Золотой Храм непременно должен был оказаться прекрасен. Я чувствовал, как велика ставка, ставка не на действительную красоту Храма, а на способность моей души вообразить прекрасное. "Золотой храм". Мисима Юкио.

История
«Сегун Ёсимицу Асикага (1358—1408) получил в дар от рода Сайондзи усадьбу Китаяма и построил на этом земельном участке обширный дворцовый ансамбль. Архитектурный комплекс состоял из построек религиозного назначения: Усыпальницы, Храма Священного Огня, Зала Покаяния, Храма Очищения Водой, а также ряда светских зданий: Главного Дворца, Дома придворных, Зала совещаний, Дворца Небесного Зеркала, Башни Северной Звезды, дворца „Родник“, Усадьбы Любования Снегом и прочих сооружений. Самые большие средства были затрачены на строительство Усыпальницы, которую позднее стали называть Кинкакудзи – „Золотой Храм“. Теперь уже невозможно с точностью установить, когда именно возникло это название, однако не ранее междоусобной войны 1467—1477 годов. А в эпоху Буммэй (1469—1487) новое название Усыпальницы уже было широко распространено.

Кинкакудзи – это трехэтажная башенка, стоящая над широким Зеркальным прудом, построена она, видимо, около 1398 года (5-й год эпохи Оэй) на территории храма Рокуондзи. Первый и второй ярусы выдержаны в классическом усадебном стиле «синдэн-дзукури», здесь применяются «ситомидо» – двери, поднимающиеся кверху. Третий ярус Золотого Храма представляет собой квадратное помещение со стороной в три кэна,
оформленное в строгом соответствии с канонами дзэн-буддизма. В зал ведет деревянная дверь, справа и слева расположены оконца. Четырехскатная крыша здания, покрытая корой кипариса, выдержана в стиле «хоге-дзукури» и украшена фигурой феникса из позолоченной меди. Монотонность композиции храма нарушает Рыбачий павильон с двускатной крышей, выходящий к самому пруду. В целом Кинкакудзи, с его плавным наклоном крыши и легкой, изысканной структурой деревянных стен, является шедевром гармонии в садовой архитектуре, соединившей элементы усадебного и буддийского зодчества. Золотой Храм дает нам представление о вкусах и характере сегуна Ёсимицу, приверженца классической придворной архитектуры, и прекрасно передает атмосферу той далекой эпохи.

Согласно завещанию Ёсимицу, после его смерти дворцовый ансамбль Китаяма был передан во владение секте Дзэн и стал называться храм Рокуондзи. На протяжении веков часть зданий разрушилась, часть разобрали и перенесли на новое место, лишь Золотой Храм каким-то чудом уцелел в первозданном виде…
Словно золотой месяц в черном ночном небе, храм Кинкакудзи символизировал мрачную эпоху, в которую он был построен. В моем воображении Храм и не мог существовать иначе, без черного фона сгустившейся вокруг него тьмы. Стройные, тонкие колонны, подсвеченные нежным сиянием изнутри, тянулись во мраке вверх гордо и спокойно. С какими бы речами ни обращались люди к Храму, он, прекрасный, такой хрупкий, хранил безмолвие – он должен был выстоять перед окружающей его чернотой.
И еще я часто думал о парящем над крышей фениксе, которому столько веков были нипочем и дожди, и злые ветры. Эта таинственная золотистая птица, ни разу не взмахнувшая крылом, ни разу не встретившая криком рассвет, давно забыла о том, что она – птица. Но ошибется тот, кто решит, что феникс навсегда прикован к крыше. Как иные птицы скользят по широкому небу, так эта, расправив сияющие крылья, вершит вечный полет по просторам времени. Встречный поток лет ударяется о крылья феникса и уносится вдаль, прочь. Птице не нужно никуда лететь – достаточно просто вытаращить глаза, расставить пошире крылья, развернуть перья хвоста, покрепче упереться сильными позолоченными ногами, и она уже в полете.
Думая о птице, я сравнивал Золотой Храм с чудесным кораблем, приплывшим ко мне через океан времени. «Легкая, воздушная конструкция», о которой говорилось все в той же книге, тоже вызывала у меня ассоциацию с парусником, а пруд, в котором отражался этот замысловатый трехъярусный корабль, казался мне символом бескрайних морей. Храм приплыл из дальнего края темной, огромной ночи. И плаванию его не было конца. Днем все выглядело, наверное, иначе: корабль бросал якорь и позволял бесчисленным зевакам бродить по своим палубам, но ночью – ночью Храм черпал из сгущающейся тьмы силы для нового плавания, раздувал, как парус, крышу и отправлялся в путь.
Я стоял на одном берегу Зеркального пруда, а на другом, освещенный заходящим солнцем, сиял фасад Храма. Слева виднелась часть Рыбачьего павильона. В глади заросшего водорослями пруда застыла точная копия Храма, и копия показалась мне несравненно совершеннее оригинала. Блики от воды дрожали на загнутых углах крыши каждого из ярусов. Эти пылающие нестерпимым сиянием точки искажали подлинные размеры Храма, как на картинке с нарушенной перспективой.
– Красота, правда? – Костлявая рука отца с болезненно-тонкими пальцами легла на мое плечо. – Первый ярус зовется Хосуйин, «Храм Очищения Водой», второй – Теонхора, «Грот Прибоя», а третий – Кукете, «Вершина Прекрасного».
Я смотрел на Храм и так и сяк, менял угол зрения, вытягивал шею, но ровным счетом ничего не чувствовал. Обычный трехэтажный домик, почерневший от старости. И феникс напоминал мне обыкновенную ворону, присевшую на крышу передохнуть. Храм вовсе не показался мне прекрасным, скорее он вызывал ощущение дисгармонии. Неужели, подумал я, прекрасным может быть нечто, настолько лишенное красоты?
Я смотрел на Храм и так и сяк, менял угол зрения, вытягивал шею, но ровным счетом ничего не чувствовал. Обычный трехэтажный домик, почерневший от старости. И феникс напоминал мне обыкновенную ворону, присевшую на крышу передохнуть. Храм вовсе не показался мне прекрасным, скорее он вызывал ощущение дисгармонии. Неужели, подумал я, прекрасным может быть нечто, настолько лишенное красоты?
Будь я каким-нибудь обычным подростком, скромным и старательным, я, верно, не пал бы так быстро духом, а обвинил бы во всем несовершенность своего видения. Но я так страстно и так долго ждал этой встречи, что ощущение обиды и предательства заглушило все остальные чувства.
Я подумал: а уж не скрывает ли от меня Храм свой прекрасный облик, явившись мне иным, чем он есть на самом деле? Возможно, Прекрасное, дабы защитить себя, должно прятаться, обманывать человеческий взор? Нужно подобраться к Храму поближе, проникнуть за уродливую пелену, скрывающую его от моего взгляда, рассмотреть это чудо во всех деталях, добраться до самой сердцевины Прекрасного. Вполне естественный для меня ход мысли – ведь я верил лишь в ту красоту, которая доступна глазу. Отец подвел меня к Храму и с благоговением поднялся на открытую галерею нижнего яруса. Первое, что мне бросилось в глаза, – макет Золотого Храма под стеклянным колпаком. Вот макет мне понравился. Он гораздо больше походил на Золотой Храм моих фантазий. Да само то, что внутри большого Кинкакудзи находится еще один – точно такой же, но только миниатюрный, – навело меня на мысль о бесконечности, о малых мирах, заключенных внутри миров огромных. Я как бы увидел воплощение своей мечты: микроскопический – гораздо меньше этого макета, – но абсолютно прекрасный Золотой Храм; и еще один – бесконечно громадный, охватывающий всю Вселенную.


























Но я недолго любовался макетом. Отец повел меня к знаменитой статуе сегуна Ёсимицу, считающейся национальным сокровищем. Эта деревянная скульптура официально именовалась «Статуя Рокуонъиндэн Митиеси» – такое имя принял Ёсимицу после пострижения в монахи.

Ничего выдающегося я в ней не углядел – нелепый, потускневший от времени истукан. Потом мы с отцом поднялись на второй этаж, в «Грот Прибоя», потолок которого украшала картина «Танцы Небожителей», приписываемая кисти самого Масанобу Кано. Но ни эта картина, ни жалкие остатки позолоты, еще сохранившиеся наверху, в покое «Вершина Прекрасного», ничуть меня не тронули.
Опершись на тонкие перила, я лениво глядел на раскинувшийся внизу пруд. В его глади, освещенной лучами заходящего солнца и оттого похожей на древнее медное зеркало, застыло отражение Храма. Предвечернее небо тоже было там, по ту сторону водорослей и тины. Оно выглядело совсем иначе, чем наше. То небо светилось прозрачным, неземным сиянием; снизу, изнутри, оно поглощало весь мир, и Храм, подобно гигантскому золотому якорю, почерневшему от ржавчины, тонул в этой бездне…


Отец и Досэн стали вспоминать годы своего послушничества, а я смотрел в окно, на сосну «Парусник». Огромное дерево действительно было похоже на корабль: его ветви низко стелились по земле, лишь с одной стороны вздымаясь вверх, подобно бушприту.
Нас с отцом угостили ужином, по древней дзэнской традиции именуемым «якусэки» – «спасительным камнем»

Луна взошла из-за горы Фудо. Освещенный сзади, Золотой Храм высился темным силуэтом, ломаным и причудливым; лишь по фигурным оконцам Вершины Прекрасного скользили лунные блики. Третий ярус Храма просвечивался насквозь, и чудилось, будто там, внутри, и живет этот серебристый, мерцающий свет.

Вокруг Павильона до сих пор не утихают споры и обвинения в адрес его создателей: смешение архитектурных стилей и идеалов красоты разных эпох, искажение сути дзэн-буддизма и т.д. и т.п. Однако снова и снова едут сюда туристические автобусы, и народ восхищенно замирает, глядя на это золотое чудо, отражающееся в озере, которое так и называется – Кёкоти, или Озеро-Зеркало.

Золотой павильон состоит из трех этажей с двумя ярусами крыш. Все этажи (за исключением первого) покрыты чистым золотом, что и объясняет название храма.

Первый этаж Золотого Храма носит название Хосуйин ("Храм очищения водой"). Он выполнен в стиле аристократических вилл эпохи Хэйан (традиционном японском архитектурном стиль). Он окружен выступающей над озером терассой
и использовался сёгуном как зал для деловых переговоров с послами Китая той эпохи.

Второй этаж напоминает жилище самурая. Он называется Тёонхора ("Грот прибоя").Он
использовался как зал поэзии и музыки, здесь проводились чайные церемонии,
организовывались музыкальные представления и поэтические вечера.

Третий этаж совсем простой. Это келья монаха Дзэн-буддизма. Название его не менее романтично: Кукётё ("Вершина прекрасного"). Он отделен от первых двух ярусом крыши и состоит лишь из одного помещения, которое изнутри и снаружи
отделано листами золота. Это помещение, украшенное статуями Будды и алтарем, носило религиозное назначение и использовалось как молельня.


Говорят, божественная красота главного зала спасала его на протяжении многих веков, когда в чудовищных пожарах сгорали не только постройки храма, но и весь город.К несчастью, именно эта красота привела к его гибели: в 1950 году Кинкаку-дзи был подожжен послушником храма и полностью сгорел. Cуществует всемирно известный роман “Кинкаку-дзи” или Золотой Храм пера Мисимы Юкио, в котором описаны все эти события.

После пожара японцы отстроили точную копию Золотого Павильона, которая стоит на том же самом месте, где на протяжении более пяти веков стоял оригинал, и которая для них не менее священна.

http://www.edemvtokyo.ru/japanstory/kyoto/gold.html